Это не мой фик - я всего лишь перевела
Ссылка на оригинал вот здесь
sangga.livejournal.com/6814.html
Часть 1
"Из колониальной жизни – тебе чего большего всего не хватает?»
«Прошу прощения?»
«Из колониальной жизни, ну когда мы жили на планете, а не тащили свои задницы через космос в ржавом ведре с заклепками».
Они оба лежат в своих койках, и голос Кары журчит где-то внизу. Они единственные, кто не спит в офицерской каюте в 3 часа ночи. Огни приглушены – это создает настроение. Он задумывается над вопросом.
«Чего не хватает?»
«Да»
Ему не надо уточнять, включены ли в список его мать и все остальные, потому что тон у Кары слишком ровный, и он знает, что включены. Он наморщил лоб.
«Это очень широкая категория, Старбак».
«Ты расскажи, а я послушаю».
«Не хватает… Господи, я не знаю. Я слишком устал, чтобы думать об этом».
«Ты такая зануда!».
Этот разговор отчего-то согревает и убаюкивает его, и ему хочется растянуть это ощущение.
«Ладно, а по чему скучаешь ты?»
«Я?» - Она умолкает, но он знает что она думала об этом, и пауза нужна лишь для пущего эффекта - «Cкучаю по кофе…. У Гувера.»
Он улыбается в потолок:
«Мне всегда казалось, что его там варят слишком слабым»
«Это потому что ты не пьешь кофе, пока у тебя ложка торчком не стоит» - ее голос становится шире от улыбки.
«Что еще?»
«Теперь твоя очередь»
«Я пока думаю. Что еще?»
«Cтейк»
«Мм…» - по стейку он тоже скучает
«Покупать белье».
Он тихонько смеется:
«С каких это пор?»
«Заткнись. С тех пор, как я больше не могу этого делать».
Ее образ – в майке и белых трусиках сегодня в общей душевой - проплывает у него перед глазами, но он, моргнув, прогоняет его прочь.
«И это все? Кофе, стейк и белье?»
«Это довольно длинный список… В любом случае, твоя очередь».
«Моя очередь…О Боги…» - Он вжимается головой в тонкую подушку – «Я не знаю. Свежее молоко».
«Свежее что угодно» – уточняет она торжественно.
«Холодная амброзия в конце длинного дня».
«Я бы за это выпила».
«Книги… Я не знаю. Пожалуй, все».
«Это все?»
«Все, что приходит на ум. Как насчет… горячей воды, в любое время дня?»
«Да, было бы неплохо».
«Ага. И…» – он размышляет секунду – «Поплавать в море».
«Никогда не думала, что ты такой любитель пляжа».
«Я не... Точнее не был им. Это как с твоим бельем – ты не думаешь, что скучаешь, пока не лишишься этого».
«И это наше слово», – она звучит как будто издалека, со дна глубокого колодца.
Внезапно, эта беседа навевает на него меланхолию. Он перекатывается на другую сторону, что позволяет ему рассмотреть темную часть каюты. Он смотрит на все пустые койки и размышляет о тех вещах, по которым мертвым скучать уже не придется. Она закрывает глаза: он не ребенок и это не праздная вечерин-ка. Это реальность. Они могут никогда не вернуться домой.
«Я скучаю по Солнцу» – выдыхает он так негромко, что она, наверное, не расслышала. Он думает, что она, должно быть, заснула. Но когда, дотянувшись, он отодвигает занавеску, он видит ее, она склонила набок голову, так что ей стоит взглянуть наверх и она встретится с ним взглядом. Она выглядит бледной, уставшей, темные круги под глазами, но она улыбается.
«Спи, Апполо,» - ее волосы вновь разметались по подушке, грязно – золотистая копна – «И пусть тебе приснится Солнце».
И последнее,что он видит перед тем как сомкнуть глаза: как светится ее лицо.
***
На следующий день он размышляет о тампонах. Точнее о том, как она умудрилась достать тампоны.
Формально во флотилии нет черного рынка, это больше походит на ненавязчивый товарообмен между кораблями. У многих все еще есть кубиты, хотя никто не знает толком, сколько они стоят Ему известно, что у пилотов и членов па-лубной команды торговля поставлена на поток – деньги, туалетные принадлежности, деликатесы, например шоколад, и все такое. Люди на гражданских кораблях тоже меняются охотно.
Но его беспокоят три вещи.
Во-первых, как ни крути, но военные обеспечены продовольствием лучше, что не совсем честно по отношению к гражданским, которые предлагают в основном то немногое, что имеют или производят.
Во-вторых, военные или нет, но ничто человеческое им не чуждо, имеющиеся у них склады запчастей и оборудование в хранилищах могут для некоторых пред-ставлять определенный соблазн.
И третье - это… Кара.
Все, что балансирует на грани дозволенного - ее стихия по понятным причинам. По кораблю ползут слухи. Он думает, что если бы ему было что-то нужно, он бы пошел к Старбак, это бы выглядело абсолютно логичным.
Вряд ли она торгует чем-то действительно запрещенным - лекарствами или запчастями, но очевидно, что она наслаждается этой ролью - связующее звено, поставщик. Та, кто достанет необходимое, выручит из затруднительной ситуации. Ей должно быть нравится ощущать некоторую аморальность всего этого, зная, что руки у нее остаются чистыми.
Он решает навострить уши и присмотреться.
***
У него дежурство.
Гаета самый опрятный человек, которого он когда-либо встречал. Этот сомнительный комплимент, так как обычно подразумевает легкие гомосексуальные наклонности, но в той работе, которую делает Гаета, аккуратность безусловно плюс, и Ли неизвестно, чем со стороны кажется его собственная дотошность к мелочам.
Но опрятность. Гаета подходит к командору чтобы протянуть ему распечатанные данные последнего прыжка, затем возвращается на свой мостик. Замечает, что у его ботинка расстегнулась пряжка. Ли наблюдает как Гаета, не отрываясь от данных монитора, пытается ее застегнуть. Ли видит, как сияют носки ботинок Гаеты, начищенных до блеска. Ли смотрит на свои собственные ботинки, старые и поношенные, и приходит к определенным выводам.
Крем для обуви редко используется среди членов команды, он быстро расходуется и его запасы трудно восполнить. Сам Ли чистит сапоги реже чем того требует устав, но достаточно часто, чтобы над ним посмеивались другие офицеры. Он знает, что его отец одобрил бы поведение Гаеты, одобрил бы усилия ради того, чтобы выглядеть прилично даже в тяжелые времена. Внимание к деталям – это важно – так бы сказал его отец.
Но это не отвечает на вопрос, где Гаета достает крем для обуви.
***
Он замечает. Это в конце концов его работа - все замечать. На самом деле поразительно, как он не замечал раньше. Минус ему как командиру.
Он подметил четыре бутылки того, что походит на бальзам для волос в шкафчике Старбак. На следующий день их уже нет. Одна из пилотов патрульной службы получает три пары носков, бра и ароматизированную свечу в подарок на день рождения. Крэшдаун предлагает ему обмен: три бритвенных лезвия за полкоробки карандашей. Несколько дней спустя он видит, как Крэш проигрывает еще лезвия во время игры в триаду. Кара хохочет, когда тот с досады молотит воздух. Подгребает к себе выигрыш, дьявольски усмехаясь – «Идите домой к мамочке» - говорит она.
Ли наконец-то удается поймать ее в каюте.
Она сидит на скамье, ее куртка пилота небрежно расстегнута и номерной знак позвякивает, когда она надевает ботинки. У него перерыв, у нее еще один патруль перед окончанием дежурства.
Он стягивает рабочие штаны, украдкой наблюдая, как ее пальцы управляются с застежками и молниями.
Он начинает беседу, как будто невзначай.
- Я слышал у тебя новое дело. Бизнес и коммерция - не знал что у тебя столько талантов, Старбак.
Она вытягивает ноги перед собой и улыбается.
- Да? Удивлен?
- Немного – он коротко улыбается в ответ и достает одежду из своего шкафчика. -Итак, чем у тебя можно разжиться?
Она пожимает плечами.
-Разным. Курево, одежда, музыка – ничего, что обеспокоило бы твоего отца, если это, то, о чем ты думаешь.
- Эй, я просто спрашиваю.
- Зачем? Хочешь что-то заказать?
У него чуть не вырывается «презервативы», просто чтобы увидеть выражение на ее лице, но затем он решает, что это ребячество. Он стягивает майку.
- Так ничего, что озаботило бы отца?
-Угу.
- Выпивка?
Она неопределенно поводит плечом.
-Иногда. Когда есть повод. Это не запрещено.
-И тампоны разумеется» – он все еще пытается улыбаться, и она улыбается в ответ, в глазах у нее чертенята.
-Ага. И предохранение.
Он удивлен.
-Зачем они людям? Котти сказал, что запасов имплантов хватает…
-Да не это – отмахивается она – Я говорю о том, что запрет на неуставные отношения все еще действует. Пока, во всяком случае.
Он моргает, затем обматывает полотенце вокруг бедер, чтобы поменять белье.
- И что?
- Ну, ты знаешь, на корабле есть гражданские и солдаты… - она пристально разглядывает его – Люди до сих пор трахаются, если ты не в курсе.
Пауза, чтобы до него дошел смысл. У него нет на это времени - он просто кивает, рывком стягивает боксеры и надевает другие.
- Разумеется.
Как всегда, радуясь возможности проверить границы дозволенного, Кара слегка наклонив голову, следит за ним взглядом.
- Это беспокоит тебя?
- Торговля или то, что люди трахаются?
Она корчит гримасу ему в ответ. Он улыбается, потом размышляет
- Сказать по правде, я и сам не знаю
Со скучающим видом она встает, чтобы уйти.
-Ну, когда надумаешь, дай мне знать.
- Означает ли это, что ты прекратишь торговать, если я попрошу тебя об этом?
Он надеется, это звучит не как мольба, он не это имел в виду, но любопытство берет вверх.
Она пожимает плечами, ее улыбка ничего не обещает и он сам удивляется, с чего это вдруг он рассчитывал на другой ответ.
Она берет перчатки и заправляет номерной знак в майку, ближе к груди
-Было приятно с тобой поболтать, но я опаздываю.
С шутливой вежливостью отсалютовав ему, она уходит. Что ж – размышляет он для начала все прошло так… как он и ожидал.
***
Он в душевой комнате.
Келли там же украдкой втирает в ладони крем для руки. Крем больше походит на жир для подшипников, на очищенное авиамасло, но он знает, что это не из военных запасов. Она втирает крем в трещины на пальцах, в ранки на ладонях.
Каждое движение сопровождается тихим вздохом. Она бы сгорела со стыда, если бы знала что Ли наблюдает за ней, она должно быть думает что в битком набитой душевой укромно скрыта от всех, безымянна, одна…
Он заканчивает бриться и выходит, представляя, как его мать втирала крем для рук после работы в саду. Жизнь его матери и Келли отличаются (отличались) как день и ночь и единственное связующее звено между ними - навязчивое видение ладоней, втирающих в кожу жирную мазь, образ двух женщин, которые лечат свои израненные руки.
Он составляет мысленный список.
Шампунь – пять бутылок, которые пошли по рукам. Бритвенные лезвия. Сигареты. Колода карт. Тампоны, презервативы, старая одежда, особенно гражданская. Ручки, карандаши, бумага. Книги (художественные и публицистика). Музыка и наушники для плейера. Лоск для обуви. Носки. Белье. Плитки шоколада и иногда сухофрукты.
Небольшие подарки на дни рождения. Пена для бритья. Точильный камень. Хорошие ножи. Эфирные масла (ювелирные изделия и бижутерия почти полно-стью запрещены на корабле). Свечи. Спиртное – по праздникам. Крошечные пакетики сахара и сухого молока, лосьоны и кремы с нежным цветочным запахом.
Он и не помнит, когда в последний раз видел живые цветы.
В спальне он видит, как Эванс протягивает Каре четыре пары трусов и колоду карт, которые она прячет в свой вещевой мешок, прежде чем выскользнуть из комнаты. Он про себя отмечает и это - их нахальную безбоязненность, беспечность, открытость. Это, должно быть, означает, что дело поставлено с размахом.
***
Он в каюте авиаотряда. У Хотдога заканчиваются носки, так как он меняет их на сигареты. Это общеизвестно, как и то, что сигареты надо беречь. Учиться контролировать себя и относиться к сигаретам как к последнему утешению, почти реликвии, курить как можно реже, наслаждаясь каждым глотком едкого дыма. Курить сколько душе угодно можно позволить, только если тебе нет равных в картах, как, например, Каре Трейс. А Хотдог (и это тоже общеизвестно) в карты играет паршиво.
И вместе с тем, Хотдог курит много. Может потому что он служит недавно и еще не понимает всей ценности сигарет.
Поэтому у Ли есть возможность наблюдать как Хотдог натягивает пару сырых и вонючих носков с угрюмым отвращением на лице. Вид у него невеселый, но покорный. Ли кажется, что нарывы на ногах у пилотов не за горами.
***
Они снова ненадолго пересекаются в столовой, она безразлично ковыряет вилкой свой завтрак, когда он садится рядом. Понятно, почему еда не вызывает у нее энтузиазма – омлет из порошка, ненастоящий хлеб и еще что-то синтетическое сбоку. Настоящую еду нынче тоже приходится экономить.
- Ешь – они кивает ей на поднос.
Она строит гримасу
- Черт, ненавижу я эту дрянь.
- Ты должна есть, тебе нужна энергия.
- Энергия, верно. Но зачем утруждать себя, если меня от этой еды сразу наизнанку воротит? – она с отвращением отодвигает тарелку – Знаешь, чего бы мне хотелось? Настоящего апельсинового сока, с мякотью и всамделишным вкусом.
Он бесстрастно жует – хлеб похож на картон
- Думал, ты могла бы раздобыть пару жалких апельсинов.
Она пожимает плечам, ковыряя ногтем невидимую крошку в зубах.
- Никогда не торгую едой. Настоящей едой», – уронив вилку она решительно отодвигает от себя тарелку – Не хочу чтобы меня обвиняли в том, что я отнимаю у кого-то кусок хлеба.
Он кивает понимающе. Продолжает глотать, пока она молча разглядывает его
-Так ты больше ничего не придумал, по чему ты скучаешь?
-Мне казалось, мы это уже обсудили.
- Мне все еще любопытно. Брось. Апполо, я сейчас говорю о вещах материальных.
- Ты имеешь в виду, с чем у меня нехватка? В чем я испытываю нужду?
-У меня есть парочка идей, в чем именно ты испытываешь нужду, но давай пока опустим эту тему.
- Очень смешно, – он прочистил горло – Кара, серьезно – торговля…
-Я думала, мы это уже обсудили - хмурится она
- Обсудили. Я еще хочу обсудить.
Я не понимаю. Почему это вообще проблема?
- Потому что гражданским на других кораблях не следует отдавать то, что у них есть - Он помолчал значительно – Ты знаешь, многое я мог бы получить официально.
Она откидывается на стуле.
- Точно. Всегда рада подождать кусок мыла месяц или два.
Он осторожно кладет свою вилку.
- Кара, всем нам что-то нужно. Мы не единственные, у кого запасы на исходе. Ты знаешь, есть корабли, на которых…
- Послушай, до меня вполне дошел тот факт, что у нас у всех в закромах негусто.
- Тогда ты знаешь, что я делаю все от меня зависящее, чтобы у людей было необходимое.
- Я не спорю с этим. Слушай, все прекрасно. Вы отлично справляетесь – сэр!
- Мне не нужно твое одобрение Кара, это здесь ни при чем.
- Да ну? А мне казалось, ты просто боишься прослыть хреновым командиром.
Он оторопел и на мгновение забыл, как дышать с открытым ртом, затем сжал его в прямую черту. Она понимает, что далеко зашла, кусает губы, с усилием сдерживая себя.
- Слушай, я… - она не готова отступить –Ты знаешь, мы не обязаны каждый раз все сводить к тому, кто из нас старше по званию и что гласит устав.
- К сожалению, по большому счету все именно к этому и сводится
- Нет не к этому. Все экономят, но людям просто… нужны вещи.
Он чувствует, как невольно деревенеют мышцы спины, и он садится прямее.
В его ответе отчетливо слышно раздражение
- Я не заметил во время тренировочных полетов, что кто-то хуже летает от отсутствия красивых безделушек.
- Может, ты смотрел не очень внимательно?
Ну это уже, – он замолкает и огладывается по сторонам – на звук его голоса начинают оглядываться. Он сжимает ладони в кулаки, замечает это и, перегнувшись через стол, тихо цедит ей прямо в лицо - Это уже просто чушь собачья.
Она гримасничает в ответ, ей наплевать на спектакль.
- Хорошо, хорошо, извини. Господи, чего ты так завелся? Да ладно тебе, Ли, тампоны – это не "безделушка" – Она рисует пальцами в воздухе знак кавычек – Люди приходят ко мне, чтобы раздобыть то, что сделает их жизнь чуть более сносной, и я просто…
- Ты что? Берешь их жалкие кубиты и вещи и тратишь их на черном рынке? Как это делает их жизнь более сносной? Ты знаешь, что Хотдог сотрет себе ноги, если будет продолжать менять носки на сигареты?
- Хотдог – идиот.
-Да ну? - Он настолько сердит, что слова находятся сами собой, даже если он говорит тихо. - И сколько ты как посредник берешь за свои услуги?
Она откидывается назад
-Черт бы тебя побрал. – говорит она холодно.
- Просто скажи мне серьезно, как это помогает людям, Кара?
Она смотрит на него, и в глазах у нее пустыня.
- Я не знаю, когда до тебя наконец дойдет, Ли, но иногда жизнь – это не только самое необходимое.
И что-то случается с ней, она моргает, кладет умоляюще ладони на стол и что-то ищет в его лице.
- Господи, Ли, неужели ты не помнишь, какой была раньше жизнь? Неужели ты не скучаешь?
От тоски в ее голосе его гнев улетучивается, и он размышляет о том, что она сказала. Семейные фотографии. Воспоминания. Старинная ваза его матери, которая все время где-то стояла. То, что нельзя вернуть.
- Я… – начинает он, но ему приходится сделать усилие чтобы продолжить – Я хотел бы сохранить кое-что до того, как все пошло прахом…
Отвернувшись от нее, он смотрит на тарелку, но внезапно у него тоже нет аппе-тита, и еда по вкусу напоминает пепел.
***
Атака
Он патрулирует флот два дня подряд, на остатках сил проводит третье дежур-ство, и вернувшись и приняв душ – в глаза словно песка насыпали от усталости - едва успевает помочь Тиролу утихомирить вспыхнувшую на палубе перепалку. Два механика ожесточенно спорили из за неудачной сделки… Что - то связанное с кремом для бритья. После двух изматывающее напряженных дней он находит это даже забавным, но, напустив серьезный вид и стараясь не улыбаться, он по праву старшего офицера разнимает спорщиков.
Вновь оказавшись в кабине, он размышляет о том, как легко вспыхивают ссоры из-за какой то пены. Ради всего святого. С каких это пор пена для бритья стала для людей такой важной?
Он нервно кусает губы.
***
Он наконец-то в своей койке.
Кара возвращается в каюту поздно, в сумерках фальшивой ночи. Он пытается заснуть, но сквозь дрему открывает глаза. Размышляет должен ли он напомнить, что у нее дежурство через несколько часов. Решает, что лучше не стоит.
Она действительно пытается не шуметь, бесшумно выскальзывает из летной куртки, кладет свой мешок, достает что-то из него, и он заворожено смотрит сквозь полуопущенные ресницы, как она исполняет диковинный ритуал.
Она открывает крышку маленькой белой бутылочки, что-то выдавливает себе в ладонь, затем растирает в руках, слегка сопя от удовольствия в тот момент, когда наносит крем на кожу рук, лица. В ее движениях есть что-то священнодейственное – в том, как она складывает руки в такт, поднимает и опускает голову. Как молитва. Ладони скользят вдоль локтей, поглаживая кожу на плечах, бледную от нехватки солнца. Подушечками пальцев она нежно прикасается, нажимая и отпуская, поглаживая впадинку у горла, затем спускаясь к ключице. Он видит, как ее рука скользнула под майку, открывая доступ к более укромным уголкам.
Он вновь отыскивает ее лицо. Она выглядит умиротворенной. Счастливой.
А затем он чувствует аромат и понимает почему. Насыщенный, настойчивый. Его ноздри подрагивают от наслаждения. Он не может уловить сочетание, но оно напоминает ему что-то давно забытое. Он на мгновение прикрывает глаза и… есть, он вспомнил. Так пахла домашняя выпечка – сладкие булочки прямо из духовки, распространяя сумасшедший запах с легкой цитрусовой ноткой.
Он гадает, где она добыла лосьон. На что обменяла. Он пахнет дорого.
Она тихонько прошмыгнула в свою койку, и он слышит, как она устраивается внизу, заводя будильник, поправляя занавеску. Затем наступает тишина. Он перекатывается на бок, пытаясь уснуть, но аромат лосьона, на этот раз смешанный и согретый запахом ее тела, поднимается снизу, слабый, но вполне отчетливый.
Он закрывает глаза и пытается сосредоточиться на том, чтобы заснуть. Но благоухания ванили, корицы, апельсина настойчиво отвлекают его. Он чувствует как его окутывает пелена и свою беспомощность, пока наконец не решает, что проще не сопротивляться. Ему нравится запах, в конце концов, в нем нет ничего неприятного.
Он сдается, вдыхает глубоко, позволяя аромату просачиваться сквозь него.
Затем проваливается в темноту.
***
Через два дня корабль перешел из состояния боевой тревоги в штатный режим. Он передает информацию Дуалле в радиорубку и поднимает голову, когда его неожиданно окликают. Его отец вручает ему папку с документами и кивком приглашает отойти в сторону, где их трудно подслушать.
- Так теперь они у тебя дерутся из-за мыла?
Ли на секунду теряется, застигнутый врасплох, прежде чем ответить
- Это был единичный случай. Впредь такого больше не повторится.
- Сделай так, чтобы не повторилось.
Ли кивает, но Командор пристально смотрит ему в глаза.
- Что там с торговлей?
Этого точно не было в отчете, но о способности его отца знать все и быть одно-временно повсюду ходят легенды.
- Сэр?
- До меня дошли слухи. Ты командир эскадрильи. Разберись с этим.
И что тут отвеить кроме как «Есть сэр». По крайней мере, отец не сказал «Разберись с ней», так как это звучало бы равносильно обвинению в том, что коман-дир эскадрильи не контролирует своих пилотов. И его отец пристально наблюдает. И может быть, вмешавшись, он решил бы проблему куда лучше чем Ли.
Он находит, что собственная неполноценность и пока едва обозначенное разочарование отца занимают все его мысли.
Как будто ему не о чем больше подумать. Кара щедро делится всем, что ей уда-ется раздобыть, поэтому ночной лосьон пошел по рукам других женщин. Теперь он ощущает его повсюду, и это сводит его с ума.
Мимо проходит Дуалла и незаметно сует ему в руки распечатку графика де-журств, и его ноздри трепещут, узнавая ее.